С. Курт-Аджиев— Это программа «Персонально ваш», у микрофона Сергей Курт-Аджиев. Сегодня гость программы депутат Государственной думы Александр Хинштейн. Александр Евсеевич, добрый день.
А. Хинштейн— Добрый день, Сергей Османович.
С. Курт-Аджиев— Вопросы нашему гостю можно отправлять по СМС на номер +7 987 432 52 95. На этот же номер можете отправлять ваши вопросы по Viber и WattsApp. Вы можете смотреть эфир на ютуб-канале «Эхо Москвы в Самаре». И за пять лучших вопросов (я у гостя потом спрошу, какие были лучшие) мы потом вас пригласим в редакцию и подарим журнал «Дилетант».
Начнем, наверное, с бывшего министра строительства Самарской области Алексея Гришина. Вот он сейчас сидит в СИЗО в Саранске. А в перспективе он может переехать, скажем так, в СИЗО в Самаре?
А. Хинштейн— В перспективе он, надеюсь, переедет в места лишения свободы. Потому что в следственном изоляторе находятся граждане, находящиеся под следствием, а уже в места лишения свободы, в колонии направляются те, кто отбывает срок по приговору суда. Для того чтобы (я понимаю подтекст вопроса) предъявить Гришину обвинение в преступлениях, совершенных на территории Самарской области, совсем необязательно этапировать его сюда в следствееный изолятор. Это можно сделать и при нахождении его там, в Саранске.
С. Курт-Аджиев— А там есть что предъявлять?
А. Хинштейн— Ну, если говорить о моей оценке, я считаю, что есть. Собственно, еще пять лет назад я эти факты обнародовал и давал им свою оценку, и направлял запросы во все инстанции, начиная от Генерального прокурора и правительства и заканчивая всеми силовыми и конторольными структурами. К сожалению, время подтвердило мою правоту, хотя на тот период и правительство Самарской области, возглавляемое тогдашним губернатором, и сам Алексей Гришин, и минстрой очень резко и болезненно комментировали, пытались опровергать мои доводы, Ну, в частности, о резком увеличении стоимости строительства стадиона «Самара-Арена». Я напомню, что от первоначальных пороговых пределов цена стадиона возросла на 11 миллиардов рублей. И связано это было с самовольным изменением проекта, сделанным тогдашними самарскими властями. Именно Гришин, напомню, как министр строительства и зампред правительства Самарской области и вице-губернатор отвечал и за весь строительный комплекс, и за этот объект непосредственно. И еще тогда… (неразборчиво)… больше, чем «Казань-Арена». Хотя именно «Казань ‑Арена» изначально была определена в качестве ориентира для строительства всех стадионов к чемпионату мира. А дальше, по их замыслу, очевидно, эти свободные площади после того, как стадион перешел бы в региональную собственность, они бы сдавали своим коммерческим структурам, благо их было много. Ну и, конечно же, воровалось на стройке. По-моему, до сих пор на сайте правительства Самарской области осталось сообщение 2016 года или 2015-го, где описывалось, что всем миром строится «Самара-Арена» и в том числе акцентировалось, что идут машины из Мордовии с цементом. А мы помним, кому принадлежал «Мордовцемент» и кто его контролировал. Это только одна составляющая. Пожалуй, самая яркая и самая знаковая. Потому что кто-то должен ответить за деньги сверх того, что должны были быть заплачены. Одна только бетонная подушка, которую они сделали не по проекту, обошлась государству в миллиард рублей.
С. Курт-Аджиев— Там был цемент из соседней республики.
А. Хинштейн— Да они этого и не скрывали, они об этом прямо говорили, что основа бетона этот цемент.
С. Курт-Аджиев— Александр Евсеевич, я вам вопрос задал о Гришине, а вы говорите: они, они…
А. Хинштейн— Я говорю о том, что сам по себе Гришин не мог совершать эти преступления, и тогдашнее руководство региона, как минимум, должно было ему покровительствовать, а как максимум — соучаствовать в этом. Ну а кроме того, мы должны с вами понимать историю вопроса. Кто такой Гришин? Гришин — это одноклассник сына бывшего губернатора Самарской области Меркушкина. его, в прошлом, бизнес-партнер. Они были учредителями целого ряда коммерческих структур. До перехода на госслужбу Гришин, в частности, работал в кондитерской фабрике «Ламзурь», которая принадлежала сыну губернатора. Это клубок, клубок змей, потому что сегодня, после того как отец Алексея Гришина — Гришин Виктор Иванович — освобожден от должности ректора Плехановской академии, там начинают открываться многие интересные вещи. В Плехановской академии работал еще один их бизнес-партнер, некто господин Шкляев, который был проректором по строительству Плехановской академии. И сейчас, думаю, и там вскроется очень много интересных деталей и подробностей. Конечно же, эти следы ведут от Гришина к клану Меркушкина, и я очень рассчитываю, что здесь эти следы дойдут туда, куда они дойти должны.
С. Курт-Аджиев— Противнейший вопрос, но я его задам. Клан Меркушкина, Гришины… но они же члены «Единой России» все были. Меркушкин тут: «Единая Россия» , «Единая Россия»… А вот политическая ответственность партии «Единая Россия» в этой истории должна быть какая-то?
А. Хинштейн— Эта политическая ответственность присутствует, и она заключается, в том числе, и в снижении рейтингов партии, потому что, конечно, люди задаются теми же вопросами, которые сейчас ставите передо мной вы. И я, и мои коллеги и товарищи вынуждены принимать и, к сожалению, отчасти разделять те грехи, к которым мы, казалось бы, никакого отношения не имеем. Но вот это с одной стороны, почему я должен отвечать за грехи Гришиных и Меркушкиных, если, наоборот, я в течение длительного времени был одним из немногих, кто пытался им противостоять. И это закончилось моим уходом из региона. Но, конечно же, не в силу усилий и ухищрений Николая Ивановича, а в силу ряда других причин. Это с одной стороны, Но с другой стороны, я понимаю, что люди задаются справедливым вопросом: ну а как же вы это допустили? Вы же были рядом с ними. Ну что сказать? Первое: «Единая Россия» самая многочисленная политическая партия. Поэтому в процентном соотношении, точнее в численном соотношении людей, подобных Гришину и Меркушкину, в ней больше, чем в любой другой политической партии. Здесь работает закон больших и малых чисел. Во-вторых, конечно же, в «Единой Россиии» очень много конъюнктурщиков, приспособленцев, тех, кто вступает в нее для решения своих собственных проблем. И кстати, как только у них заканчивается роман с властью, как только они теряют доступ к каким-то возможностям, они резко меняют свое отношение к проводимой государственной политике и к «Единой России» в частности. Таких примеров немало. И я не удивлюсь, если завтра клан Меркушкиных окажется там, где ему положено находиться, они точно так же скажут, что в «Единой России» нечего делать, и будут всячески от этого отбрыкиваться.
С. Курт-Аджиев— Хорошо. От клана Меркушкиных перейдем к более близким дням. Наконец назначили Евгения Березкина директором «Самарской Луки». А что так долго? Противостояние что ли какое-то было? Он же почти год исполнял обязанности директора.
А. Хинштейн— Он исполнял обязанности не год, а меньше, наверное, чтобы не соврать, с весны текущего года. Но это процедура — назначение происходит на федеральном уровне приказом министра. Прежде чем приказ подписывается, должны пройти определенные согласования, в том числе и в аппарате полпредства. Надо, наверное, для наших радиослушателей пояснить, не все знают о том , что произошли изменения национальном парке «Самарская Лука». И я еще отдельно скажу об обвинениях, которые были предъявлены накануне бывшему директору этого уникального природного заповедника…
С. Курт-Аджиев— Губернаторову…
А. Хинштейн— Да, господину или, точнее, гражданину Губернаторову. И когда определялось, кто же может возглавить национальный парк, который действительно является достоянием не только нашего региона, но и страны в целом, потому что он уникален во всех смыслах. Так вот, здесь была дилемма, брать кого-то из числа нынешних руководителей нацпарка безотносительно отношения к каждому из них, наверное, неправильно, просто в силу того, что все они были, как минимум, молчаливыми наблюдателями за происходившим в нацпарке беспределе. Я также позволю себе напомнить, что мне пришлось в эту ситуацию погрузиться более года назад, весной 2019-го. Когда я приехал разбираться с несанкционированной свалкой площадью пять гектаров и стали всплывать детали и подробности, от которых, честно говоря, волосы шевелились дыбом. Когда стало выясняться, что на территории нацпарка, особо охраняемой природной территории, поставлен поток браконьерской охоты. Когда там установлены в разных концах нацпарка охотничьи вышки и прикормки для скота, а количество убитых дких животных столь велико, что их регулярно отвозили на сызранский мясокомбинат на переработку. Что на территории нацпарка, где вы, извините, колышка не можете вбить, работали нефтеврезки, и по этим фактам есть возбужденные уголовные дела. Если говорить о браконьерской охоте, то занимались этим непосредственно сотрудники нацпарка, инспекторы по охране этого национального парка. Некоторые из них были задержаны с поличным, в тот момент, когда они стреляли в зверей. Стала подниматься информация о незаконном строительстве на территории нацпарка. Причем масштабы его гораздо выше, чем мы могли себе это представить. Появилась информация о хищениях и абсолютно коррупционных преступлениях. Летом прошлого года я, придя к министру экологии и природных ресурсов страны Дмитрию Кобылкину, положил перед ним на стол собранную мной папку материалов. Она была достаточно увесистой и включала в себя копии различных документов, полученных мною из всевозможных структур и организаций. По каждому пункту своего многостраничного обращения, в котором я ставил вопросы увольнения Губернаторова, были документы, которые все подтверждали. Кобылкин это читал, я видел его реакцию: да не может такого быть — про нефтеврезки. Вот смотрите — вот постановление о возбуждении уголовного дела, вот акт Росприроднадзора. Да не может быть, чтоб охотничьи вышки на территории нацпарка, где, повторяю, не то что охотиться нельзя, а даже из рогатки в воробья стрелять никому не позволено. А вот, пожалуйста, я кладу перед ним акт, которым это задокументировано, фотофиксацию, фототаблицу, где видно наглядно стоящие стационарные охотничьи вышки на территории национального парка. Слава богу, что все идет, как и должно было идти. Губернаторов ушел, впоследствии он будет утверждать, что это было его осознанное решение. Это ложь. Губернаторов написал заявление, как только понял, что сейчас будет уволен по статье. А трудовое законодательство у нас говорит о том, что если человек написал заявление об увольнении, то уволить его по дискредитирующим основаниям нельзя. Он пойдет в суд и выиграет. Здесь право первой ночи. Кто первый подписал бумагу, тот и прав. Уголовное дело возбуждено и расследуется. Накануне Губергнаторову предъявлено обвинение по двум статьям уголовного кодекса — мошенничество в составе группы лиц и злоупотребление должностными полномочиями.
Еще ряд материалов, касающихся работы в нацпарке жены и дочери Губернаторова, которые, как мы предполагаем, получали вознаграждение за невыполненную ими работу, выделены в отдельное производство.
Что на сегодняшний день инкриминируется Губернаторову? То, что на протяжении длительного времени он, являясь директором национального парка — федерального учреждения, в то же время являлся соучредителем фонда поддержки «Самарская Лука», не имея на это права, никому об этом не говоря, не отчитываясь об этом ни в одной из своих деклараций, что на протяжении длительного времени он обращался от имени нацпарка, от имени этого фонда к различным бизнес-структурам с просьбой выделить средства для решения тех или иных насущных проблем в Самарской Луке. В общей сложности на сегодня следствие документально установило, что не менее 9 миллионов 700 тысяч рублей, которые за этот период были переведены коммерческими структурами на те или иные работы в нацпарке, были похищены. Эти работы в действительности выполнялись за счет бюджета. Деньги присваивались, обналичивались и шли на какие-то иные нужды. В частности, установлено в рамках уголовного расследования, что часть денег пошли на строительство дома, оформленного на ближайших родственников Губернаторова.
С. Курт-Аджиев— Там же в нацпарке?
А. Хинштейн— Нет, не в нацпарке, но по соседству. Я думаю, что по этим эпизодам, они все доказаны, там же все понятно: вот оплата работ за счет бюджета, вот акты выполненных работ, вот поступившие из федерального бюджета деньги, а вот ровно на те же цели поступившие деньги от негосударственных структур, вот отчеты, которые составлял господин Губернаторов, которые подложны. Потому что, повторяю, ты не можешь один и тот же объект отремонтировать дважды в один и тот же год за одни и те же деньги. Это все равно, что мы с вами сейчас одну и ту же рубашку продадим сразу по тысяче рублей. Я скажу: мне нужно срочно тысячу рублей на рубашку, но окажется что я ровно накануне тысячу рублей получил из бюджета. То есть это воровство абсолютно неприкрытое. Я вообще поражен степенью наглости, цинизма и открытости, с которыми это все происходило. Видимо, господин Губернаторов чувствовал какую-то поддержку. Я, кстати, был умилен попыткой его как-то из себя изобразить жертву, что вот он такой несчастный объект нападок, что моя вся деятельность обусловлена тем, что я якобы обращался к Губернаторову с просьбой узаконить какие-то нелегальные постройки на территории нацпарка, но получил отпор. Но я с Губернаторовым, слава богу, не только не знаком, но ни разу не разговаривал по телефону, каких-либо интересов в регионе у меня нет, не было и не будет. Я имею в виду внеслужебных. И кажется мне, что за годы работы в Самарской области значительная часть людей имела возможности в этом убедиться. Меня, в отличие от других моих коллег, не связывают здесь какие-то личные, семейные отношения. Я свободен в своих симпатиях и антипатиях. Для меня есть только одна категория: правильно или непрпавильно, в интересах или не в интересах дела.
Что касается Березкина, в конечном счете выбор пал на его фигуру, хотя, казалось бы, природоохранная деятельность к его прежней жизни отношения не имеет, практически всю ее он провел в силовых структурах, долгий период исполнял обязанности начальника управления наркоконтроля, был до этого командиром СОБРа. Профессиональные и человеческие качества этого человека, на мой взгляд, позволяют ему расшить тот клубок проблем, который там существует. И поэтому, завершая длинный ответ на ваш короткий вопрос, этот период от момента назначения и.о. до утверждения в должности он понадобился и для прохождения всех формальных процедур, и для определенной профессиональной подготовки самого Евгения Георгиевича. И я рад тому, что это назначение произощло. И, кстати, отмечу, что ходатайство и предложение о назначении Березкина директором нацпарка «Самарская Лука» в адрес министерства природных ресурсов России было направлено нашим губернатором Дмитрием Азаровым.
С. Курт-Аджиев— Вот один вопрос еще возникает. Вы говорите, вышки стояли стационарные, охоту организовывали незаконную. Но, Александр Евсеевич, ведь охотиться туда ездили не Василий Петрович, работающий на заводе, или какие-нибудь таксисты. Это ведь тоже непростые ребята ездили на охоту туда.
А. Хинштейн— Да, наверняка этим и объясняется причина такого многолетнего беспредела, я по другому не назову, царившего на территории «Самарской Луки». И то, в каком конфликтном поле существовал бывший руководитель нацпарка. Я вам привел только примеры, связанные с откровенным беззаконием, с тем, что не может происходить на территории вообще, а уж в нацпарке вдвойне. Но к моменту, когда я начал заниматься всей этой ситуацией, у нас была проблема за проблемой. У нас в прошлом году гражданин Губернаторов по сути дела остановил сообщение речное, потому что стал требовать плату с самарских речников за пользование сходнями на территории нацпарка, когда они в Рождествено пристают. И все попытки области, минтранса найти понимание наталкивались на сопротивление. Ситуация со свалкой, которая, собственно, стала для меня неким катализатором этого процесса, вообще ни в какие ворота не лезет. На территории нацпарка разрастаются свалки, и никому до этого нет дела. Администрации нацпарка вообще на все на это абсолютно наплевать.
С. Курт-Аджиев— Но там же есть администрация села Рождествено, администрация Волжского района.
А. Хинштейн— Да, но только надо понимать, что мы существуем а определенных правовых рамках и правовой даже коллизии. Жители Рождествено и других поселений, которые находятся в границах нацпарка «Самарская Лука», являются заложниками всего проиходящего. Сегодня законодательство настолько жестко изменено, что ни жители, ни органы местного самоуправления не могут там делать ничего самостоятельно. Отдельная тема, не хочу сейчас тратить на нее время — строительство очистных сооружений в Рождествено, без которых невозможно существовать. Потому что это большое поселение, потому что там живут порядка 7 тысяч человек, потому что есть жизнедеятельность, потому что, в конечном счете, это село появилось там задолго до нацпарка, за несколько веков до него. Я ни в коей мере не выступаю за то, что давайте легализуем, разрешим там любое строительство, любые работы в нацпарке. Нет. Но если люди уже там живут и они там появились, повторяю, задолго до возникновения нацпарка, наверное они должны там жить в нормальных человеческих условиях. Наверное, должна быть канализация, место сбора отходов. Так вот, для того чтобы нам к этим процессам придвинуться, мне пришлось провести на площадке федерального министерства природы не одно совещание с участием коллег из всех заинтересованных ведомств. Только нацпарк на начальном этапе в этом не участвовал, потому что ему это было не нужно.
С. Курт-Аджиев— Пока время есть, продолжим тему коррупции.У вас еще одна длительная история — это ПСК «Волга». Она когда-нибудь закончится? К финалу доберется?
А. Хинштейн— Все когда-нибудь заканчивается. Как сказал царь Соломон, и это пройдет. Но хочу только здесь правильно сформулировать. У меня нет истории ни с ПСК «Волга», ни с кем-либо другим. Есть ситуации, в которые я вынужден как депутат вмешиваться и дальше добиваться результата. Иногда это происходит не сразу. Пример с Губернаторовым наглядное этому подтверждение. Я стал заниматься этой ситуацией… в апреле прошлого года я, по-моему, выехал туда впервые. Губернаторов был вынужден уйти в конце июля или в начале августа прошлого года, если мне память не изменяет, Уголовное дело возбудили летом прошлого года. Обвинение предъявили только вот накануне, через год. У меня при этом нет истории с Губернаторовым, так же как у меня нет истории с ПСК «Волга» и другими структурами, фирмами, юридическими лицами и прочими. Есть набор претензий, которые предъявляются к этому конкретному подрядчику по исполнению им государственных и муниципальных контрактов. Эти претензии связаны, во-первых, с качеством работ, которые ниже всякой критики. И это понятно любому самарцу, который, наблюдал, что происходит с четвертой очередью набережной, как на открытии «Струкачей» сразу же обрушились качели и тому подобное. Второе связано со сроком исполнения этих работ. Потому что на сегодняшний день большое число объектов, в том числе и строящихся за федеральные деньги, в срок не сданы и провалены. Третье — с злоупотреблениями и коррупцией, поскольку есть уже ряд уголовных дел, возбужденных именно в связи с хищением бюджетных средств в рамках исполнения этих контрактов.
С. Курт- Аджиев— У них там какие-то структуры начинают банкротиться?
А. Хинштейн— Это еще одна проблема, которая есть и которая вызывает у меня большую обеспокоенность. Это очевидно — для меня, по крайней мере, очевидно, — готовящееся банкротство ПСК «Волга» и связанных с этой фирмой других компаний. Потому что, во-первых, есть коллективное обращение от их субпорядчиков, по-моему, это 38 компаний, которые не могут добиться оплаты за уже выполненные работы. Во-вторых, у меня есть коллективные обращения от сотрудников ПСК «Волга», которые уволились, но не могут получить положенные им по закону денежные выплаты, пособия компенсации за нетраченные отпуска, долги по зарплатам. На позапрошлом личном приеме ко мне несколько этих сотрудников приходили, которые рассказали мне ну абсолютно какие-то фантасмагоричные истории о том, что в ПСК «Волга» сменился руководитель, и этот новый руководитель до недавнего времени работал мойщиком машин на 116‑м километре в Самаре.
С. Курт-Аджиев— Может, он талантливый.
А. Хинштейн— Ну, конечно, он так талантливо полировал бамперы, что стал директором коммерческой структуры, на которой на сегодня, на секундочку, более 3 миллиардов, под четыре государственных и муниципальных контрактов.
С. Курт-Аджиев— Они уже оплачены?
А. Хинштейн— Они не оплачены в полном объеме, но они проавансированы. Кроме того, ПСК «Волга» в рамках исполнения гарантийных обязательств, а гарантии у нас по закону от трех до пяти лет, должно еще отвечать за все, что происходит с их объектами.
С. Курт-Аджиев— Александр Евсеевич, у нас небольшой перерыв на московские новости и дальше продолжим…
***
С. Курт-Аджиев— Продолжаем. Напоминаю у нас в гостях сегодня депутат Государственной думы Александр Хинштейн. Вопросы нашему гостю можно отправлять по СМС на номер +7 987 432 52 95. На этот же номер можете отправлять ваши вопросы по Viber и WattsApp.
Давайте к вопросам перейдем. Николай Николаевич спрашивает: «Александр Евсеевич, что по доплатам ежемесячным ветеранам труда, которые приобрели статус ветеранов труда после отъема ЕДВ Меркушкиным…»
А. Хинштейн— Я понял суть вопроса, у меня было такое обращение в твиттере. Я, к сожалению, этой ситуации не знал. Как утверждают люди, ну и вопрос ровно про это же, те ветераны труда, кто попал в это безвременье, когда Меркушкин эти льготы отменил, а Азаров эту выплату еще не восстановил, вот на них сейчас эти льготы не распространяются. То есть получают те, у кого они были, и те, кому их присваивают сейчас. А те два года, получается, выпали.
С. Курт-Аджиев— Люди выпали.
А. Хинштейн— Получается из вопроса так. Я направил запрос в профильное министерство, потому что предпочитаю всегда такого рода вещи не эмоционально воспринимать, а сначала детально разбираться. И конечно, эту ситуацию взял на контроль. И если все это так, то это несправедливо. Я и тогда считал, что отмена льгот для ветеранов несправедлива, потому что делит людей на чистых и нечистых. Не должно быть справедливости первого и второго сорта. Справедливость должна быть одна. Если это так, буду просить губернатора справедливость восстановить, поскольку люди точно не виноваты, что именно на их период выхода на пенсию пришлось то время, когда региональная власть изменила свое к ним отношение.
С. Курт-Аджиев— Так, еще, наверное, вечная тема для вас: «Минстрой не хочет нас включать, волокитят, триста новых обманутых дольщиков…
А. Хинштейн— Что за объект?
С. Курт-Аджиев— А про объект не написали. «…Хотим на прием, у нас куча материала».
А. Хинштейн— Пожалуйста, приму.
С. Курт-Аджиев— Еще вопрос: «Мы жители рухнувшего дома на Галактионовской. Нас хотят переселить в поселок «Озерный». А как оттуда возить детей в школу, как ездить в больницу? Почему нас не могут переселить в черте города? Куда обращаться за помощью?
А. Хинштейн— Обращаться надо в том числе и ко мне.
С. Курт-Аджиев— Это же ваши избиратели?
А. Хинштейн— Да, конечно, весь центр города — это мой избирательный округ. Я обязательно погружусь в эту ситуаию, ее нужно посмотреть детально, что называется, по головам. По каждой конкретной семье. И готов буду переговорить и подробно обсудить с главой города. Здесь есть свои проблемы. Они связаны с тем, что в городе как таковой маневренный фонд, то есть для временного размещения людей, отсутствует. Он весь расположен либо в совершенно убитых домах, убитом жилье, либо в черте города де-юре, но де-факто это нечто вроде Озерного, и давали еще на Винтае. Все зависит опять же от ситуации, поскольку маневренный фонд — это временное размещение. И дальше надо понимать, что с людьми делать. Но, конечно, те, у кого есть дети и кто учится сейчас в школе, понятно, они их из Озерного сюда возить не смогут. Я вопрос себе пометил и обещаю, что в нем детально разберусь. Ну, а в общем я считаю, что нужно думать в том числе и о механизме страхования. Потому что то, что касается муниципального жилья, с этим понятно — город предоставит другое. Где, это вопрос обсуждаемый. За приватизированное жилье мы как собственники сами несем ответственность за то, что с ним происходит. Я знаю все контраргументы, которые вы скажете, и с ними соглашусь заранее: понимаю, что не всегда есть деньги, чтобы застраховать свое жилище, но, тем не менее, это был бы один из способов и путей обезопасить себя.
С. Курт-Аджиев— «Что делать с КНПЗ, который продолжает чадить по ночам», — Аркадий спрашивает.
А. Хинштейн— Аркадий, насколько мне известно, сейчас как раз завершается проверка Росприроднадзора деятельности КНПЗ. Надеюсь, что результаты ее будут в ближайшее время оглашены. Меня, как и руководство региона, конечно же очень тревожит экологическая ситуация, складывающаяся в Куйбышевском районе, непосредственно в микрорайоне «Волгарь». Но я пока все-таки поостерегся бы говорить о том, что непонятные и неприятные запахи, возникащие все проблемы связаны напрямую именно с КНПЗ. Я что-то знаю, но пока говорить об этом преждевременно. Конечно, здесь порядок наводить необходимо, понуждать тех, кто в этом виновен, к необходимым работам. Существует сегодня, а мы живем в двадцать первом веке, целый набор возможностей технологических, как сделать и безопасно, и безвредно, и незаметно для людей свою работу. Надо заметить, что по другим предприятиям нефтеперерабатывающего комплекса таких проблем же не возникает.
С. Курт-Аджиев— Подписывайте, пожалуйста, ваши обращения. «Скажите, будет ли расследование отравления Навального? Как в Думе и партии относятся к тому, что произошло?». Россия должна проводить расследование по поводу отравления?
А. Хинштейн— В случае, если у России будут основания считать, что это именно отравление. Я напомню, что сегодня Россия обратилась к немецким властям официально с просьбой предоставить нам информацию, документально подтвержденную, об искусственном характере заболевания господина Навального. Немецкая сторона, по крайней мере, то что я читал в открытой печати, такую информацию пока не предоставляет. Для того чтобы, это я вам как юрист отвечу, возбудить дело по попытке убийства, по покушению на убийство, должны быть веские для этого основания. Вот если немецкая сторона предоставит документы, из которых четко видно, что это именно отравление, тогда все основания для этого будут. Пока это больше эмоции.
С. Курт-Аджиев— Вы ведь сами занимались журналистикой и журналистскими расследованиями. И сейчас лезете во всякие истории. Вы не боитесь, что вас каким-нибудь «новичком» притравят?
А. Хинштейн— Нет, не боюсь, потому что я вообще фаталист. Кому быть повешенным, тому не утонуть. Это во-первых. Во-вторых, я здесь не проводил бы знака равенства в силу разных причин. Не испытываю к господину Навальному симпатии и, более того, всякий раз, когда я пытаюсь найти какие-то корректные слова для оценок, я получаю в свой адрес такую кучу прямых оскорблений, выпадов от его сторонников. Вчера, когда я увидел в соцсетях что соратник Навального господин Милов назвал доктора Рошаля «доктором Менгеле»… Кто не знает, это нацистский преступник, который ставил опыты на живых людях в концлагерях…
С. Курт-Аджиев— Это из-за ответа жене Навального?
А. Хинштейн— Да, я прочитал и не увидел в нем ничего оскорбительного. Более того, мне даже показалось, что ответ такой… для врача: успокойтесь, я понимаю ваше состояние. И стоило мне написать, что это за гранью, вчера я такое количество получил негатива. Понимаете, если каждый раз…
С. Курт-Аджиев— Я все понимаю. Вы комментировали суд по Наталье Барановой, тоже получили?
А. Хинштейн— В меньшей степени. У Натальи Барановой, в отличие от господина Навального, нет такого количества поклонников и такой агрессивной секты стороников. Но я, кстати, не комментировал суд по Наталье Барановой, я лишь прокомментировал, что ее как только ни называют в различных соцсетях, точнее не в соцсетях, а в различных медиа источниках. В одном месте ее называют правозащитником, в другом ее называют блогером, а в третьем ее называют бабушкой. Допускаю, что все это возможно между собой.
Тем не менее я все-таки завершу свой ответ на ваш вопрос. Я против того, чтобы любого человека, даже если он тебе не нравится и у тебя он вызывает отвращение, убивали, травили, совершали против него какие-то преступные действия. Любая политическая борьба и любая борьба должна вестись, не буду говорить привычное — в рамках правового поля, она должна вестись в рамках человеческого понимания, в рамках здравого смысла. Хотя, судя по той агрессии, не мотивированной зачастую, по тому шквалу ненависти, негатива, который господин Навальный и его сторонники по крайней мере демонстрируют в соцсетях, у меня нет и тени сомнений, что если поменяться местами и власть была бы сегодня у них, вот таких культурных бесед они бы не вели. И знаете, когда я думаю о недостатках сегодняшней власти, а уменя, поверьте, есть достаточно претензий. Не все из них я показываю, потому что считаю, что эволюция всегда лучше, чем революция. Но когда я сопоставляю, я просто понимаю, что не просто лучшее враг хорошего. А вот, знаете как в свое время… ну ладно, не буду уходить в эту деталь. Итак, будут материалы, что его отравили, да, такое расследование необходимо будет провести. Единственное, у Думы нет права проводить расследования, Дума это законодательный орган власти.
С. Курт-Аджиев— Вот вы сказали о фатализме, а российскую вакцину от коронавируса себе привили? «Спутник‑5»?
А. Хинштейн— Нет, не привил пока.
С. Курт-Аджиев— А почему? Ее даже президент рекламирует, а вы в стороне.
А. Хинштейн— Не успел. Виноват, буду исправляться. Раз президент, тогда конечно.
С. Курт-Аджиев— Но, между тем, врачи говорят, что ее еще проверять и проверять…
А. Хинштейн— Ну вот, заодно и проверим.
С. Курт-Аджиев— На себе?
А. Хинштейн— Ну раз многие коллеги сегодня это делают, почему нет. Я вообще человек рисковый, как вы, наверное, успели убедиться за годы нашего знакомства.
С. Курт-Аджиев— Ваш коллега депутат Михаил Дегтярев командирован губернатором Хабаровского края. Как вы оцениваете его деятельность на посту?
А. Хинштейн— Ну пока не губернатором, а временно исполняющим обязанности. Знаете, не оцениваю пока, потому что слишком мало времени прошло с момента его назначения врио. Слишком мало информации я имею, что происходит в далеком Хабаровском крае. Но если в целом, то, конечно, я Михаилу Владимировичу не завидую. Это тяжелая, очень непростая ноша. Дай бог, чтобы он с ней справился.
С. Курт-Аджиев— А то, что он назначает одного, второго, сейчас третий на подходе из Самары, министрами?
А. Хинштейн— А третий кто?
С. Курт-Аджиев— Мы новость об этом сделаем, узнаете.
А. Хинштейн— Хорошо. Знаете, я прочитал про эти назначения двух выходцев из нашего региона в состав правительства. К сожалению, ни одного, ни второго я не знаю, поэтому мне сказать что-либо сложно. К практике привода за собой людей из других регионов, к командному подходу я в целом отношусь спокойно, если это обусловлено здравым смыслом. Но все-таки руководитель региона в первую очередь должен делать ставку на местные кадры.
С. Курт-Аджиев— Там народ возмущается, что он сам не местный.
А. Хинштейн— Да, хотя, знаете, это чистая эмоция и с этим тезисом трудно не согласиться, потому что мы живем в одной стране и, следуя этой логике… Я тоже периодически про себя читаю…
С. Курт-Аджиев— Следуя этой логике, все ждали, когда Самара избавится от Меркушкина. Чем отличается?
А. Хинштейн— Я надеюсь, что Дегтярев все-таки отличается от Меркушкина не только возрастом, но и состоянием психического здоровья. Но главная претензия к Меркушкину не в том, что он не самарский. По крайней мере, мне так кажется. Более того, я вам напомню, что первый период его работы в течение, наверное, двух-трех лет ознаменован дикими рейтингами доверия, которое Меркушкин тогда заработал. Я помню свой с ним спор, он потом сам о нем рассказывал. Когда я ему говорил, что я не верю, что вам удастся в Тольятти получить большинство в городской думе. Просто в силу протестных настроений в Тольятти. В силу того, что это вольный город со своей спецификой. Тем не менее, вспомните, как это происходило. То есть изначально самарцы в подавляющем большинстве Меркушкина восприняли нормально. А что? Говорит дельно, эмоционально, внешне открыт, лупцует чиновников. Аутодафе публичные, которые он устраивал во всех районах. Нет более приятного зрелища, чем смотреть, как при тебе порют твоего вчерашнего начальника. И, честно говоря, я тоже был очарован какой-то период времени. И с себя этой ответственности не снимаю. Поначалу вроде все дельные вещи человек говорит. Просто потом за этими словами проступала пустота…
Я не родился в Самаре и Самарской области, хотя имею самарские корни. Тем не менее мне хочется надеяться, что я не худший из числа депутатов, избранных от Самарской области. И мне хочется надеяться, что по результатам моей работы за те два года, что я доизбран обратно в парламент, мне есть чем отчитаться.
С. Курт-Аджиев— Пойдете на будущий год избираться?
А. Хинштейн— Пока в планах это есть, а дальше давайте доживем. Хотя, при этом, не хочу никого из коллег обижать, пять одномандатных округов от Самарской области. По четырем из них избраны депутатами люди, родившиеся в Самарской области. По пятому округу — ваш покорный слуга. Означает ли это, что априори я работаю хуже, чем они? Или они работают лучше, чем я?Наверное, это связано не с местом рождения, а с конкретно взятым губернатором, депутатом, мэром. То есть все зависит все-таки от человека.
С. Курт-Аджиев— А вот то, что сейчас происходит на выборах в районные советы, вы в теме?
А. Хинштейн— В общих чертах.
С. Курт-Аджиев— В общих чертах снимают всех сторонников Навального, вы к нему не очень хорошо относитесь. Снимают всех «яблочников», Объясните, почему. Боятся?
А. Хинштейн— Для того чтобы объяснить, нужно, как минимум, быть в курсе и в процессе. Я не в процессе и я не смотрел этих материалов. Знаю об этом из сообщений СМИ, телеграм-каналов, социальных сетей. Если, абстрагируясь от конкретных юридических вопросов в каждой истории, хотите спросить, нравится мне это или не нравится, — нет, мне это не нраавится. Я убежден, что выборы можно и нужно выигрывать путем открытой конкуренции.
С. Курт-Аджиев— На это посмотришь — конкуренция уничтожается. Выборы как институт уничтожаются.
А. Хинштейн— Поэтому я и говорю, что это не вызывает у меня больших симпатий.
С. Курт- Аджиев— Вообще, это же меркушкинская идея — райсоветы, из которых потом выдвигают в городскую думу. Не кажется ли вам, что думу надо выбирать?
А. Хинштейн— Кажется.
С. Курт-Аджиев— И мэра.
А. Хинштейн— Да, и с этим я соглашусь. Понимаете, какая вещь. Я опять смотрю через призму своего восприятия. Для меня, как для человека, занимающегося публичной политикой, открытые выборы, конкурентные — это органичная среда обитания. То есть я понимаю, что я способен на открытых конкурентных выборах добиваться результата, потому что твердо понимаю: мне есть о чем говорить с людьми, мне ясно, за что мне не стыдно, и я понимаю, куда двигаться дальше. Я за естественный, а не за искусственный отбор. Ситуация с изменением формата выборов городской власти произошла при Меркушкине. Конечно, в основе, я полагаю, лежало его желание максимально упорядочить этот процесс, не допустить возможности переизбрания Азарова как слишком популярного. Как с этим дальше быть и что с этим дальше делать, с точки зрения формальной, это вопрос Самарской губернской думы и региональной власти. Если хотите мое частное мнение, не как депутата Госдумы, не как представителя «Единой России», а как гражданина. Я был бы рад прямым выборам. И мне все-таки кажется, что если Елена Владимировна Лапушкина пойдет на открытые выборы главы города, она их выиграет.
С. Курт-Аджиев— Выиграет?
А. Хинштейн— Выиграет.
С. Курт-Аджиев— Если будут открытые выборы?
А. Хинштейн— Ну, а почему вы считаете, что нет? Я вам могу сказать искренне, я тесно работаю с Еленой Владимировной, как и с большинством глав городов и районов своего избирательного округа. И я не помню ни одной ситуации, когда бы я, обозначив перед ней ту или иную острую, неприятную, тяжелую проблему словами «давайте съездим, встретимся с людьми», услышал от не «я не буду». По часу, по два, по три в непростых ситуациях, я живой свидетель и участник этого. Знаете, Сергей Османович, не хочу опять же никого обижать, но у меня иногда складывается ощущение, что мы в регионе немножко, ‑как бы это сказать помягче, чтобы никого не обидеть, — к любым проявлением недовольства действиями власти относимся гораздо более ответственно и реагируем острее, чем это происходит в других регионах. Я имею в виду под словом «мы» власть. Поясню. Вот, памятные события в Екатеринбурге, которые не так давно происходили, когда шли массовые протесты против строительства храма. Мы можем себе представить что-то подобное в Самаре? Даже вот опускаем причину. Можем себе представить, чтобы в Самаре на протяжении длительного времени люди массово выходили бы на улицы и у нас бы омоновцы их бы разгоняли?
С. Курт-Аджиев— Почему не выходят?
А. Хинштейн— Стоп, я сейчас говорю не о том, что произощло, а о причине. Вот в Москве на прошлой неделе опять силами полиции разогнали митинг противников точечной застройки где-то на окраине Москвы. Мы можем себе представить, чтобы в Самаре людей, собравшихся против точечной застройки, против вырубки лесов, против загрязнения рек, вместо того, чтобы к ним пришли представители власти разговаривать, их бы разгоняли дубинками? Мы знаем с вами такие примеры в Самаре?
С. Курт-Аджиев— Ну, в последнее время нет.
А. Хинштейн— И не узнаем. Потому что любая острая ситуация, даже не только острая, а минимальная ситуация, где власть видит недовольство людей, не частная — к сожалению, всегда найдутся люди чем ‑то недовольные — а касающаеся какого-то числа людей. Будь то стройка на Пятой Просеке, куда я езжу каждую неделю практически как на работу и где мы уже вместе с жителями вымеряем до сантиметров ширину проезжей части. Количество объектов точечной застройки, которые были остановлнены — на каждой из таких ситуаций, вызывающих массовое возмущение, власть реагирует, выезжает, ведет разговор с людьми, ведет диалог. Тогда как в других регионах… я не говорю что это хорошо, я говорю, что это плохо. Но давайте мы будем объективны и давайте мы будем видеть все-таки жизнь не в черно-белых тонах, а в цветном многообразии. Я точно не адвокат Лапушкиной, но Лапушкина открытый руководитель. То есть она человек, который точно не боится идти на разговор с людьми, в том числе и не простой. И я это вам говорю с полной ответственностью как депутат, который вместе с ней провел не одну, не две и не пять таких встреч. Эти встречи происходят по незапланированному сценарию. Без участия каких-то титушек, без заранее подготовленных вопросов. Мы приходим, по другую сторону стоят агрессивные люди, потому что у людей накапливается негатив, который касается самых разных сфер. И этот негатив канализируется, и мы все это выслушиваем и находим какие-то решения. Или, по крайней мере, пытаемся их найти. Поэтому повторю: если бы прямые выборы были, Лапушкина на них имела бы все шансы избраться.
С. Курт-Аджиев— Тут вопрос про «стену Меркушкина», как вы относитесь к тому, что ее снести все-таки надо бы?
А. Хинштейн— Разве эта тема сейчас кого-то широко волнует? Мне кажется, найден компромиссный вариант, для всех достаточно комфортный. Вид сохранился за счет того, что снизили это сооружение, названное в народе «стеной плача». С другой стороны, хорошо, что убрали оттуда эти пряничные фигурки, выполненные в соответствии с вкусами тогдашнего губернатора. Мне очень нравятся установленные там жидкокристаллические экраны, которые позволяют транслировать любую картинку, любой текст, использовать любое праздничное оформление.
С. Курт-Аджиев— Александр Евсеевич, вот тут вопрос еще. Вы говорили, что очень много работаете на благо Самарской области, чуть побольше, чем ваши коллеги…
А. Хинштейн— Я так не говорил.
С. Курт-Аджиев— Но смысл такой был.
А. Хинштейн— Если это так, то я своим коллегам приношу извинения.
С. Курт-Аджиев— А у вас есть вредные привычки?
А. Хинштейн— Ну, конечно, есть. Я курю, например.
С. Курт-Аджиев— И все?
А. Хинштейн— Нет, у меня есть еще ряд вредных привычек, но я позволю себе о них не говорить, с тем чтобы не показывать своих ахиллесовых пят.
С . Курт-Аджиев— Еще вопрос про Дом печати, закончилась история с Домом печати?
А. Хинштейн— С юридической точки зрения — да, к сожалению.
С. Курт-Аджиев— То есть Дом печати будет снесен и там будет какое-то строительство вестись?
А. Хинштейн— Я не готов сейчас на это ответить. Но просто снести Дом печати и просто начать там какое-то строительство невозможно. Потому что это территория исторического поселения, это центр города, где действуют теперь очень жесткие ограничения и будут действовать дальше. Кроме того, на градостроительном совете, который проводился летом этого года при губернаторе, я вышел с инициативой, и она была поддержана. Сказал, давайте все проекты всех новых строек на территории исторического поселения проводить через областной градостроительный совет.
С. Курт-Аджиев— Все понятно, мы заканчиваем. К сожалению, время вышло.
А. Хинштейн— Да вы что!
С. Курт-Аджиев— Всем счастливо.