Александр Хинштейн: В связи с чем Президент сказал, что «мы белые и пушистые»? Он же обосновал свой этот тезис. Он сказал, потому что мы пошли, чтобы «освободить» европейские страны от определенного советского диктата, в расчете на то, что Запад не будет расширять НАТО на Восток. И, по сути, поплатились за свою доверчивость и наивность.
Я позволю себе сделать краткий экскурс в историю, чтобы вообще вспомнить, как это происходило, и от этого, мне кажется, становится очень понятным и день сегодняшний, потому что одно из другого прям производное. Так вот, для Президента, как мне представляется, эта тема «бархатных революций» особенно близка, учитывая, что он в конце 80‑х в тот самый момент находился в ГДР, работая в нашем представительстве в Дрездене. И своими глазами наблюдал, что собственно происходило. А происходило, что вопреки мнению многих, тиражируя либеральные тезисы в прессе о том, что объединение Германии было процессом необратимым. Собственно об этом пытается говорить и Горбачев – но это все не так. И надо сказать, что после того, как упала Берлинская стена, а точнее власти ГДР открыли ее для прохода восточных немцев в Западный Берлин, которых, кстати, ¾ вернулось обратно. Так вот, даже после этого, вопрос оставался подвешенным.
Это произошло в ноябре 89, а в январе 90 тогдашний министр иностранных дел Германии Ганс-Дитрих Геншер говорил о том, что «вопрос безблокового дальнейшего будущего в Восточной Германии вполне решаем». Об этом же говорил госсекретарь США Бейкер в феврале 90, приезжая в Советский Союз. Более того, все страны Европы были против объединения Германии. Об этом говорила и Маргарет Тетчер, приезжая в Москву на переговоры, об этом говорил Митеран, об этом говорил Джулио Андреотти, об этом говорили лидеры всех стран Бенилюкса, потому что на карте появлялось мощнейшее государство с очень сложной историей. Большой вопрос, кого боятся больше – Россию или Германию, учитывая, что это была страна номер 2 и по численности, и по площади.
Так вот, возможности для игры были великолепные. И без всякого труда можно было определить безблоковое дальнейшее будущее ГДР – не вступление ее в НАТО и неразмещение на этой территории военных баз НАТО. И об этом, кстати, шел разговор с Горбачевым на двух саммитах с Президентом США. И тот ему, по сути дела, эти пассы давал, но Михаил Сергеевич, почему-то их не принимал.
Когда Гельмут Коль приехал с прямым вопросом «как отнесется Москва к объединению Германии, на каких условиях?», Михаил Сергеевич ушел в свои пространные размышления, что это вопрос общефилософский и т.д.
О чем идет разговор? Помимо того, что необходимо было обеспечить, как я уже сказал, гарантию стабильности и безопасности и невступления ГДР и ее территорий в НАТО. Стоял вопрос, конечно, же экономический. Во-первых, как плата за те потрясения, те разрушения, которые Германия оставила в годы Великой Отечественной войны. Во-вторых, за вывод наших войск. А там стояла крупнейшая группировка 380 тысяч штыков, 3 развернутых армии. Имущество они оставляли более, чем на триллион марок, потому что — это Империя. 770 военных городков, кредиты, которых никто не удосужился списать к моменту распада Советского Союза.
Я вам назову цифры точные. Мы оставляли 770 военных городков. 36 290 зданий, 45 аэродромов, 17 тысяч км кабельных сетей, клубы, школы, стадионы, магазины, пионерским лагеря, больницы, сельхозпредприятия, радиостанции, газеты. Автономные системы ЖКХ и т.д. Я еще молчу о том, что земля, на которой они находились принадлежала Советскому Союзу. Мы отдали все это бесплатно, мы не получили денег даже на вывод своих войск из Германии. Когда Г.Коль приехал в Архыз для того, чтобы обсуждать условия объединения и готов был торговаться от 20 млрд марок, Горбачев с ходу объявил ему свои условия – 14 млрд. и то, в качестве кредита!!!
К моменту развала Советского Союза объем кредитов, и в том числе, и долгов перед уже несуществующей ГДР составил 30 млрд. марок. Никто не поставил вопрос о том, чтобы их списать! Более того, потом уже и Г.Коль и другие лидеры Германии будут говорить о том, что они были готовы были платить Москве за то, чтобы они с этим согласились, потому что бюджет ГДР составлял более 500 млрд.
Соловьев: Но иначе, как бы Михаил Сергеевич Горбачев стал бы почетным жителем Берлина.
Александр Хинштейн: Совершенно справедливо. Стал за объединение Берлина.
Гость в студии: Уверен, что Коль писал о взятке. Мы считаем, что если кто-то был большим руководителем, то он святой. Да не надо, давайте опустим.
Александр Хинштейн: Можно я закончу? А потом вы выскажитесь и скажите то, что считаете нужным. Но я предпочитаю руководствоваться фактами, а не эмоциями. И объяснять простыми ответами сложные вопросы на мой взгляд не всегда верно.
Так вот, дословная цитата, Г.Коль говорил: «Восточная Германия досталась нам по цене бутерброда» — это цитата его дословная, он говорил об этом журналистам. Прошло время, изменилась ситуация, и все те улыбки, которые расточали наши западные партнеры, сменились их реальным обликом. Мы потеряли свои возможности говорить с позиции силы и, даже с позиции, чтобы к нам относились с должным уважением. Все это пришлось восстанавливать сегодняшнему Президенту.
Вот эта доверчивость и наивность, которая обошлась нам, к сожалению, очень дорогой ценой. Я уж молчу, что мы полностью сдали всех своих друзей, которые работали в интересах Советского Союза. И в первую очередь сотрудников управления МГБ ГДР, а в первую очередь внешняя разведка – Штази – одна из самых эффективных разведок в ХХ веке. Так вот, она работала, преимущественно в интересах Советского Союза. По прямым заданиям Советского Союза, потому что они имели глубочайшее проникновение в ФРГ. И к моменту развала СССР оказалось, что агентами-нелегалами Штази, на территории ФРГ было завербовано 20 тысяч секретных носителей, которые находились во всех, без исключения, ведомствах контрразведки, разведке, Правительстве и т. д., и они, я повторяю, что они работали в интересах Москвы. Мы от них от всех отказались. Горбачев сказал: «Это ваш вопрос», когда Коль спросил об этом у него на переговорах в Архызе.
Так вот, мы не получили ничего, мы сами себе выстрелили в ногу. И сегодня, когда Президент Росси, приводит этот исторический пример, это не к тому, что мы пытаемся примерить на себя риторику холодной войны времен Советского Союза. Это просто к тому, что наивность и доверчивость в политике, она, к сожалению, обходится очень дорогой ценой и платят за нее, увы не те, кто эту доверчивость расточает. Потому что в 90‑е дальше началось расширение НАТО на Восток. Потому что, если бы Запад действительно хотел безблоковое и безядерное будущее и мечтал о счастье всего человечества, то почему количество стран с присутствием военных американцев и НАТО продолжало расширяться? Почему они стоят во всех четырех океанах? И на сегодняшний день уже в 132 странах находятся их военное присутствие, включая большинство стран бывшего Советского Союза.
И еще одно, если можно в завершение. Я говорил, что для Президента – Владимира Путина эта ситуация личная, поскольку он находился тогда в ГДР, работая по линии КГБ, но Путин оказался, так исторически сложилось, единственным представителем Советского Союза, кто попытался в том момент дать адекватный отпор происходящим в Восточной Европе безумными событиями. Потому что в след за всеми описанными мною событиями, толпы во всех городах пошли на штурм зданий Штази и в том числе представительств КГБ. Кстати говоря, в первую очередь, было свидетельство очевидцев, они устремились в сторону архивов, где они очень хорошо почему-то ориентировались. И, конечно же, их интересовали информация об агентуре, среди которой было немало лидеров нового бархатного революционного восстания.
Так вот, такие налёты совершались и на представительство КГБ и Путин, он в этот момент находился как раз в Дрезденском представительстве, он, выйдя на встречу погромщикам, на хорошем немецком объяснил им, что это советская территория и каждый кто сюда переступит получит пулю. В руках у него был автомат Калашникова. И толпа погромщиков отступила.
Соловьев: нет, по-моему, он был с Макаровым.
Александр Хинштейн: Прошу прощения, да, за ним стоял прапорщик с автоматом Калашникова и толпа отступила. Но тогда Путин был скромным подполковником, и тогда его возможность защитить интересы страны ограничивались вот этим небольшим зданием на Ангеликаштрассе, 4. А сегодня его возможности совершенно другие.
В тот момент, ровно 30 лет назад, у власти нашего государства, к сожалению, находились люди не способные к принятию необходимых решений, неадекватные вызовам времени, не имеющие исторической перспективы планирования, не понимающие что произойдёт даже не через год, а послезавтра.
Потому что я ведь рассказываю о том, что мы не попросили ни копейки, но ровно через полгода после этих событий, Горбачев начал буквально вымаливать у лидеров Германии, не только у Коля, вплоть до Deusche банка, который приезжал в Москву, кредиты на любых условиях. А к 91-му году ситуация в стране стала такой, что Горбачёву приходилось рассылать эмиссаров на страны Ближнего Востока. Туда ездили Примаков, Кирпиченко – первый замначальника внешней разведки, другие генералы, просили по 10 – 20 000 000 $. Вот до чего мы в конечном счёте дошли. А сегодня мы не дошли, и не дойдём, потому что совершенно иные приоритеты у руководителя страны, я этому искренне рад.
И хочу сказать, что да, всё это, к сожалению, будет продолжаться. Нас будут постоянно проверять на прочность, потому что мы слишком большие, слишком самостоятельные, слишком независимые. И у нас есть только один путь — быть трезвыми, здравыми, сильными, самоуважающими, но требующими уважения к себе других, уважая и других. Действующими по принципу разведки — «око за око». Если сегодня, по беспределу, извините, вы задерживаете нашего разведчика, завтра ровно тоже произойдет и с вашим. Если вы высылаете наших депутатов – завтра мы вышлем ваших. Это дисциплинирует, сдерживает и заставляет друг друга действительно уважать.
Завершая тему, — попытки проверить нас на прочность будут, но хорошо, что мы эти попытки выдерживаем и будем выдерживать и по причинам, которые, вы Владимир, в том числе и сказали в начале программы, делая подводку, перечисляя многочисленные виды, наших новых вооружений, потому что, как бы кому не хотелось жить в мире, где все хотят быть белыми и пушистыми, политика, особенно внешняя — это не рождественская пастораль.