Соловьев: Вот Александр Евсеевич, человек из власти, человек которого либералы и прочие, критиковали и писали всякие гадости, но столько людей, которым именно Хинштейн помог получить свои квартиры, которые были возвращены обманутыми дольщиками, и столько людей сколько Хинштейн вытащил из тюрем, ни у одного нашего защитника либерального и близко нет. Но Хинштейн это делал, тихо не поднимая шума и не пытаясь пиариться на каждом движении. И пересажал, кстати, благодаря Александру Евсеевичу были вскрыты такие преступные схемы во власти, к которым ни один разоблачитель и близко не подошел. Извините.
А.Хинштейн рассказал о своем понимании справделивости власти «Вечер с В.Соловьевым» от Александр Хинштейн на Rutube
Хинштейн: Спасибо, приятно конечно такая оценка.
Соловьев: А, что не правда, что ли?
Хинштейн: Но она несколько завышенная, потому что, я точно не вытащил больше всех людей из тюрем. И есть слава Богу и правозащитники, и адвокаты, которые эту работу на более системной основе, за что им большое спасибо.
Теперь к теме нашего сегодняшнего обсуждения. Я не могу согласится с тем, что понятие справедливость, оно абстрактно и нет на него ответа. На мой взгляд, эти ответы очень понятны и просты:
это соблюдение законов,
это неотвратимость наказания,
это ответственность власти за свои слова и обещания,
это, наконец, принцип от каждого по способности, и каждому не по потребности, а каждому по труду.
И сегодня прозвучал тезис, о том, что сегодня популярен «запрос на справедливость» и я с этим согласен. В чем сегодня состоит этот запрос? В том, что люди очень часто сталкиваются с лицемерием, с разрывом слова и дела. Это одно из тех бед, которое развалило Советский Союз. Ведь главная претензия у людей, живших тогда в конце 80‑х и заключалось в том, что власть лицемерна и все, что говорила власть, все, что она делала. Даже сегодня по прошествии времени мы понимаем, что очень многое из того, что власть тогда говорила и о чем предупреждала, было правдой.
Но степень недоверия и отторжения к тому моменту уже дошла до такого предела, что все прозвучавшее оттуда априори воспринималось в штыки и в это не верилось. И это очень тревожный сигнал.
Поэтому, когда сегодня люди не могут добиться справедливости в защите своих прав, когда у них на глазах выходят жулики из тюрьмы или они просто туда не садятся, когда людей, совершивших тяжкие преступления, приговаривают к условному сроку, а осуждают, арестовывают бедолаг, совершивших преступления гораздо меньшей тяжести, гораздо меньшей опасности.
Когда происходят какие-то разоблачения, в том числе и со стороны представителей оппозиции и на это не следует никакой реакции государства. Это несправедливость, которая у всех вызывает вполне понятную реакцию. А вот дальше у каждого начинается свой подход, как с этой несправедливостью бороться. Писать в социальных сетях и требовать революции, которая кровью умоет всю страну и народ, для того, чтобы до основания, а затем.
Один путь — революционный, я его точно не поддерживаю. Мы это проходили. И когда я смотрю на лидеров оппозиции я понимаю, что какие бы у меня не были претензии к тем или иным, представителям власти, по сравнению с этими ребятами они просто ангелы в белых одеждах. Я сторонник эволюционных изменений, я сторонник того, что можно добиваться справедливости. Да – это не просто, да — тяжело. И нам с Владимиром Рудольфовичем, добиваясь справедливости не раз приходилось убеждаться в том, какая это тяжелая история, какая это тяжелая борьба. И по голове мы с вами получали не раз. О чем сегодняшние либералы не вспоминают.
Поэтому, сейчас есть тема о справедливости приговора артисту Устинову, и очень хорошо, что это публично звучит. И я очень надеюсь на то, что следующая судебная инстанция, более объективно исследует материалы дела. Вопрос возникает у большинства людей – почему видеозапись момента задержания не была приобщена к делу.
И я хочу сказать, что можно и нужно добиваться справедливости. У нас перед глазами есть пример с тем же самым делом Галунова, которое до конца тоже не доведено и это несправедливо.
Соловьев: Но, пока дело идет.
Хинштейн: Идет. Но если это наркотики не Галунова, то тогда чьи это наркотики? Сам факт обнаружения наркотиков образует состав уголовного дела.
Соловьев: И общество должно знать, кто виновен, и кто наказан. Конечно.
Хинштейн: Безусловно. Вы сказали фразу из которой получается, что у общества более чистое, представление о справедливости, нежели у власти придержащих, но это тоже вполне, к сожалению, объяснимо. Это не специфика сегодняшней российской власти, это специфика власти как таковой.
Я знаете, как-то задался себе одним вопросом, почему безотносительно того, как фамилия губернатора того или иного региона, региональная элита, она вся вокруг него все равно остается — меняются первые лица, а весь «гарнир» остается тот же?
И я себе ответил на этот вопрос: Потому, что значительная часть людей, находящихся в региональной элите, это люди, которые, в первую очередь, сориентированы на получение власти и на получение денег. Тот, кто им обеспечит власть и деньги, того они будут любить, целовать и боготворить. Как только он теряет возможность в этой части быть им полезен, они о нем забывают.
Вот это политическая конъюнктура — использование возможностей исходя из своих сиюминутных шкурных интересов. Это и есть тот разрыв между властью и обществом, который существует. Не правда, что вся власть плохая, во власти есть очень много разных людей и я вас уверяю, что большинству людей, находящихся во власти нравится далеко не все. Мы сейчас исходим из того, что эти процессы можно, нужно и должно менять, но не обязательно это делать с шумом, с криком и с какими-то пиарскими штуками.
И самое последнее, вот вы сказали советское время, и все были равны. И с этим я не согласен, более того, помимо лицемерия одна из главных проблем, разваливших Советский Союз как раз, была проблема отрыва власти от общества. Вспомните, на чем первоначально строила всю свою компанию тройка демократов во главе с Борисом Николаевичем Ельциным?
Соловьев: Борьба с привилегиями.
Хинштейн: Конечно. И Элла Александровна Панфилова, не думая еще о том, что она будет заниматься выборами или быть уполномоченным по правам человека, возглавляла соответствующую комиссию по борьбе с привилегиями в Верховном Совете Советского Союза и заявление Бориса Николаевича Ельцина, о том, что до сих пор пока люди, дословно вам цитирую: «Живут так убого, я не могу есть осетрину и закусывать ее черной икрой». Но кончилось это к сожалению, печально, потому что, по уровню льгот 4 Управление Минздрава СССР, ненавидимое демократами больше, чем 5 Управление КГБ, оказалось просто сиротой на фоне Управделами Президента, сформированным в 90‑е годы. И оказалось, что, Сергей Борисович может помнит, как Руслан Имранович Хасбулатов, еще один борец с привилегиями сразу после победы революции, переехал в самую на тот момент шикарную в Москве квартиру — 430 метров. Ее строили для Леонида Ильича Брежнева, но он, приехав туда, сказал, что для него это слишком шикарно. Поэтому там поселился профессор Хасбулатов, главный борец с привилегиями.
Соловьев: Жизнь. Реклама.