Депу­тат Гос­ду­мы Алек­сандр Хин­штейн помог житель­ни­це Сама­ры, кото­рая на про­тя­же­нии 9 лет чис­ли­лась погре­бен­ной и не мог­ла дока­зать свое пра­во на суще­ство­ва­ние, вос­ста­но­вить пас­порт и про­пис­ку. Об этом пишут сего­дня Самар­ские изве­стия.

В декаб­ре 2013 года в каби­нет обще­ствен­ной при­ем­ной депу­та­та Гос­ду­мы Алек­сандра Хин­штей­на вошла пол­но­ва­тая дама сред­них лет. Скром­но, но опрят­но оде­тая, она со сле­за­ми на гла­зах про­из­нес­ла: «Здрав­ствуй­те, я зажи­во погре­бен­ная». Так помощ­ни­ки депу­та­та, а затем и жур­на­ли­сты «Самар­ских изве­стий» узна­ли уди­ви­тель­ную и в то же вре­мя такую типич­ную для стра­ны, где мы живем, исто­рию житель­ни­цы Сама­ры по име­ни Екатерина.

Без меня меня уби­ли
Когда-то у граж­дан­ки Дуро­вой (фами­лия изме­не­на) было все, что толь­ко мож­но поже­лать, вклю­чая несколь­ко машин, доро­гих шуб и мужа (кото­рый, впро­чем, есть и теперь, но исклю­чи­тель­но на бума­ге). После кули­нар­но­го тех­ни­ку­ма наша геро­и­ня устро­и­лась пова­ром на суд­но, совер­шав­шее загра­нич­ные рей­сы. Дом, люби­мый супруг и дале­кие стра­ны — жизнь била ключом.

Но со вре­ме­нем все это кон­чи­лось, когда Ека­те­ри­на при­стра­сти­лась к алко­го­лю. Ушел муж. Ушел ее паро­ход, но без нее. От пред­ме­тов рос­ко­ши не оста­лось и сле­да — все было про­пи­то. У нее остал­ся толь­ко отец — такой же алко­го­лик, как и она сама, их общая одно­ком­нат­ная квар­ти­ра и при­то­ны, где Дуро­ва про­во­ди­ла боль­шую часть вре­ме­ни. А когда в доме появи­лась вто­рая жен­щи­на — сожи­тель­ни­ца отца, с кото­рой он вско­ре рас­пи­сал­ся, Ека­те­ри­на ушла. Это был 2003‑й.

Спу­стя год, она узна­ла, что отец умер. И не очень огор­чи­лась. Судя по все­му, у них были слож­ные отно­ше­ния. Сама Дуро­ва ста­ра­ет­ся об этом не вспо­ми­нать. Но через неко­то­рое вре­мя после того, как весть о смер­ти роди­те­ля настиг­ла нашу геро­и­ню, она про­трез­ве­ла окон­ча­тель­но. Когда нача­ла узна­вать подроб­но­сти у сво­их преж­них зна­ко­мых, те встре­ча­ли ее с широ­ко рас­кры­ты­ми гла­за­ми:
— Как, ты живая?! — гово­ри­ли они. — Ты же в могиле!

Тогда Ека­те­ри­на пер­вый раз была по-насто­я­ще­му шоки­ро­ва­на: ока­зы­ва­ет­ся, в том же 2003‑м она офи­ци­аль­но «умер­ла». Через несколь­ко меся­цев после ее ухо­да из дома род­ной отец в мест­ном мор­ге «опо­знал труп сво­ей покой­ной доче­ри» и под­пи­сал все необ­хо­ди­мые бума­ги. Раз­би­рать­ся же, в том, кому при­над­ле­жа­ло тело, никто не стал. Гово­ри­ли, что оно не под­ле­жа­ло опо­зна­нию. Тем не менее, папа с уве­рен­но­стью заявил: «Моя». Сама Ека­те­ри­на сего­дня утвер­жда­ет, буд­то это было сде­ла­но наме­рен­но, для того что­бы выжить ее из квар­ти­ры, ведь род­ные зна­ли, где она нахо­дит­ся, и не объ­яв­ля­ли ее про­пав­шей без вести.

— На мне дав­но уже поста­ви­ли крест, рас­счи­ты­вая, что я сопьюсь и умру. Но это­го не про­изо­шло. Я выка­раб­ка­лась. Более того, с момен­та, как мне ста­ло извест­но о соб­ствен­ной смер­ти, я вер­ну­лась к жиз­ни, — гово­рит г‑жа Дурова.

Прав­да, нор­маль­ной эту жизнь назвать было нель­зя. Боль­ная сахар­ным диа­бе­том, без денег и доку­мен­тов (от них изба­ви­лись вско­ре после при­зна­ния ее умер­шей), она ста­ла оби­вать поро­ги чинов­ни­чьих каби­не­тов, что­бы вер­нуть свое пра­во на суще­ство­ва­ние. Город­ская адми­ни­стра­ция, мигра­ци­он­ная служ­ба, пас­порт­ные сто­лы и т.д. Никто не вос­при­ни­мал без­дом­ную жен­щи­ну все­рьез: «Вы умер­ли. А умер­шим доку­мен­ты на руки не выда­ют». Ока­за­лось, что уме­реть в этой стране гораз­до про­ще, чем вос­крес­нуть. Даже, если и то, и дру­гое про­ис­хо­дит толь­ко на бумаге.

Новая жизнь, или повар на бобах
Толь­ко тогда Ека­те­ри­на поня­ла, в каком замкну­том кру­гу ока­за­лась. Что­бы вос­ста­но­вить доку­мен­ты, хотя бы пас­порт, нуж­ны день­ги (опла­та гос­по­шлин, юри­ди­че­ских кон­суль­та­ций и про­чее), вре­мя и опять-таки доку­мен­ты. Ни того, ни дру­го­го, ни тре­тье­го у нее не было.
— Средств едва хва­та­ло на суще­ство­ва­ние, — вспо­ми­на­ет Дуро­ва. — Под­ра­ба­ты­ва­ла в слу­чай­ных местах, где дела­ли став­ку на мое здо­ро­вье и не спра­ши­ва­ли, какие у меня доку­мен­ты. Най­ти такие места тоже было не так лег­ко. А когда выры­ва­лась, ходи­ла по инстан­ци­ям, что­бы добить­ся вос­ста­нов­ле­ния сво­е­го пра­ва на суще­ство­ва­ние. Но нико­му я там не нуж­на без доку­мен­тов, никто даже раз­го­ва­ри­вать не хотел. Толь­ко и пина­ли туда-сюда. Вот похо­жу по каби­не­там, да и плю­ну на все — сил не хва­та­ло. И так из года в год.

Так про­шло 8 лет, и бог зна­ет сколь­ко прой­дет еще. Конеч­но, в том, что про­изо­шло, есть и ее вина, за свои про­шлые ошиб­ки она рас­пла­чи­ва­ет­ся до сих пор. Сего­дня Ека­те­рине 44, и она все так же не име­ет опре­де­лен­но­го места житель­ства. По ее сло­вам, маче­ха втайне при­ва­ти­зи­ро­ва­ла их с отцом квар­ти­ру в 2005 году. Теперь она не пус­ка­ет поте­ряв­шую пра­ва наслед­ни­цу на порог и живет там с дву­мя сыно­вья­ми. Какое-то вре­мя кры­шу над голо­вой давал соци­аль­ный при­ют, но жить посто­ян­но там нель­зя. И она оби­та­ет, где при­дет­ся. И все же пер­вый шаг к новой жиз­ни она недав­но сде­ла­ла: ей нако­нец-то выда­ли паспорт.

— Толь­ко с помо­щью депу­та­та Гос­ду­мы Алек­сандра Хин­штей­на в декаб­ре про­шло­го года мне вос­ста­но­ви­ли пас­порт и про­пис­ку, — рас­ска­зы­ва­ет она. — По край­ней мере, вла­сти при­зна­ли, что я суще­ствую, хотя и с боль­шим тру­дом. Теперь я хочу добить­ся при­зна­ния недей­стви­тель­ной при­ва­ти­за­цию квар­ти­ры, что гораз­до сложнее.

У Дуро­вой впе­ре­ди еще мно­го труд­но­стей и пре­пят­ствий, глав­ное из кото­рых — оте­че­ствен­ная бюро­кра­ти­че­ская машина.

Оле­ся Двор­цо­ва, помощ­ник депу­та­та Госу­дар­ствен­ной Думы РФ Алек­сандра Хин­штей­на:
— На сего­дня у Ека­те­ри­ны име­ет­ся лишь акт о ее смер­ти от 5 авгу­ста 2003 года, заклю­че­ние Крас­но­глин­ско­го УФМС об уста­нов­ле­нии лич­но­сти, сви­де­тель­ство о рож­де­нии и пас­порт, кото­рый ей выда­ли 20 декаб­ря. Сей­час перед ней встал вопрос о том, как оспо­рить сдел­ку о при­ва­ти­за­ции квар­ти­ры на ул. Кар­ла Марк­са, где про­жи­вал ее отец. Посколь­ку сама Ека­те­ри­на на момент при­ва­ти­за­ции чис­ли­лась умер­шей и в при­ва­ти­за­ции не участ­во­ва­ла, ее маче­ха пока явля­ет­ся пол­но­прав­ным соб­ствен­ни­ком квар­ти­ры и может ее про­дать, если вовре­мя не оспо­рить совер­шен­ную в 2005 году сдел­ку. Что­бы подать иско­вое заяв­ле­ние в суд, к нему необ­хо­ди­мо при­ло­жить опре­де­лен­ный пере­чень спра­вок, и сей­час Ека­те­ри­на нахо­дит­ся в про­цес­се их сбо­ра. Но, учи­ты­вая ее поло­же­ние и систе­му рабо­ты госу­дар­ствен­ных орга­нов, надо пола­гать, что этот про­цесс затя­нет­ся надол­го. Меж­ду тем, сама Ека­те­ри­на утвер­жда­ет, что она такая не одна, и что лич­но зна­ко­ма с неко­то­ры­ми ее собра­тья­ми по несча­стью. Сотруд­ни­ки УФМС так­же сооб­ща­ли нам, когда мы инте­ре­со­ва­лись ее ситу­а­ци­ей, что подоб­ные слу­чаи при­зна­ния людей умер­ши­ми отнюдь не ред­кость. К сожалению.