А. Хинштейн: Сегодня мы попытались очень оперативно, силами профильного комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи проанализировать количество фейков и различных информационных провокаций, которыми сопровождалась подготовка и непосредственно организация этих протестных акций в минувшие выходные. Я могу вам назвать точные цифры. Не менее 53 фейковых тем мы на сегодняшний день установили и зафиксировали. Какие-то из них звучали в этой студии, в том числе одна из самых популярных тем была о том, что дали право использовать огнестрельное оружие против протестующих.
Очень большую популярность приобрела фейковая линия, которая раньше у нас не реализовывалась. Она пришла из стран бывшего Советского Союза, когда люди, не имеющие никакого отношения к силовым структурам, срывают с себя демонстративно форму, погоны, жетоны, говоря, что они больше не могут быть против народа. Вот на данную минуту у нас зафиксировано 13 фактов, когда лица, не имеющие не только отношения, а даже не понимающие, чем отличается МВД от Росгвардии, собственно, я так понимаю, к сожалению их много, потому что даже ОМОНовцев относят к работникам МВД. Эти люди, тем не менее, делают такие заявления, срывают жетоны. В общем, там интересные есть люди, есть одна домашняя блогерша, мать 4 детей, которая демонстрировала трудовую книжку и рассказывала о том, что наконец она сегодня в отделе внутренних дел закончила службу. Есть одна бьютиблогерша с такими губами, которые больше похожи на электрочайник, которая тоже в форме фотографировалась, но потом объясняла, что привлекает к себе внимание и интерес; о блокировке интернета…
В. Соловьев: А что им грозит?
А. Хинштейн: Сегодня им грозит только административное наказание за ношение военной формы, у нас максимальная санкция сегодня составляет 1500 рублей и конфискация этой формы.
В. Соловьев: Ну это же издевательство!
А. Хинштейн: Безусловно. Поэтому, если говорить о том, забегу вперед, что делать? Потому что пока все что я слышал в этой студии: «кто виноват»? «что делать?» это один из таких вопросов, который свое решение точно найдет, поскольку, в моем понимании, нужно вводить дополнительную ответственность. Потому что, если ты просто одел форму, как Олег Газманов, изображаешь на сцене есаула — это одна история.
В. Соловьев: Это театральная ситуация …
А. Хинштейн: Я шучу, конечно. Когда это что-то театральное, сцена, сценический образ, я привел пример с моим другом Олегом Михайловичем просто для примера наглядности. И совсем другое дело, когда ты формируешь у общества четкое представление о том, что являешься носителем власти и эти действия, заявления – они совершенно по-другому уже воспринимаются. Я не за то, чтобы были жесткие наказания, с точки зрения уголовной ответственности. Нет, — рублем! Хочешь так поступать? Не вопрос, но ты заплати, только не 1500 рублей.
В. Соловьев: Миллион.
А. Хинштейн: Ну не знаю, здесь вопрос соразмерный должен стоять.
В. Соловьев: Навальный за себя заплатить не может, только с него почему-то никто так и не взыщет то, что он должен государству.
А. Хинштейн: Наконец, фейки о жертвах, трупах, которых с этих событий унесли. Уже тоже они сегодня отчасти упоминались. Слава Богу, что остановилось все на двух субъектах, потому что были уже совсем смешные примеры. Мы увидели впервые, как используются те социальные сети…
В. Соловьев: Я так понимаю украинца?
А. Хинштейн: Да.
В. Соловьев: То есть украинцы похоронили украинцев. Потому что против нас сейчас очень активно работает целая военизированная структура на Украине, при этом они этого не скрывают. Я посмотрел трансляцию на YouTube несколько украинцев, радио «Свободы» из Украины, каналы украинские, «Meduza» прибалтийская, «НЕХТА» это польская спецслужба — все вещают на русском языке на российскую аудиторию.
А. Хинштейн: Это вопрос, наверно, другого порядка. Но для наших зрителей я скажу, что подавляющая часть нелегальных call-центров, откуда идут прозвоны в Россию с использование IP- телефонии находится не в колониях, не в местах лишения свободы, как это было недавно, они находятся на Украине. И судя по тому, что эти центры работают очень активно, никаких мер к ним местные власти не принимают. Это не политика, это чистый криминал, но очень часто криминал используется в интересах политиков. Я вернусь к тому, о чем начал говорить, можно еще много продолжать приводить примеры – о поджоге Кремля, о массовости…
Обратите внимание, еще днем, часов в 15, в 16 в субботу информагентство достаточно солидное «Рейтер», вдруг объявило о том, что в Москве участвуют не менее 40 000 человек. Дальше эта цифра 40 000 начинает кочевать от одного информагентства к другому, от одного канала к другому, к радиостанциям, к телеканалам, многие названия уже прозвучали. Потом начинает качаться уже следующая тема, — что это самая массовая акция, и, по сути дела, мы по массовости уже подходим к уровню Болотной, потом цифра вышла в 50 000. Дальше я в интернете уже вижу нарисованную инфографику, сопоставление таблиц о том, когда было больше. Причем, если говорить честно, то по официальным данным цифра дается около 4500 участников в столице. По неофициальным, с учетом прилегающих территорий, можно говорить о 10 000. Но 40 и 50 тысячами там близко и не пахнет. Для чего все эти вещи делаются?
В. Соловьев: И уж точно это не входят в 15 самых массовых акций, даже в 20 не входят. Я беру несанкционированных, если санкционированных, то вообще там будет говорить не о чем.
А. Хинштейн: А потом еще был счетчик, который объявил, что было менее 15 000, но потом сказал, что они не работали в этот день и использовали совершенно другую технологию. Потом пошли фейки о том, что на самом деле по России общее число участников зашло за миллионы. И сегодня тезис, если вы заметите, о самых массовых акциях он все-таки ушел.
В. Соловьев: Потому что врать тяжело.
А. Хинштейн: Ну я не знаю, Владимир Рудольфович, врать мы не пробовали с вами, но тех, кто находится по другую сторону окопа, им наверно не тяжело, но это делать сложно.
В. Соловьев: Мы же сегодня показывали, никто даже не скрывал картинку, картинку не оспоришь.
А. Хинштейн: Просто сложно показывая на белое, говорить, что это черное, если перед тобой не дальтоник. Какой сегодня главный тезис клишируется? О том, что это самые массовые акции, с точки зрения задержанных.
Д.Евстафьев: И там еще, Александр Евсеевич, такой тезис, что там огромное количество людей пришло впервые, и они услышали впервые призыв Навального, и что вот теперь то точно.
С.Михеев: А остальные где?
Д.Евстафьев: А остальные сбежали.
А. Хинштейн: Для чего все это происходило, для чего все это делалось, и будет делаться? В начале или середине попыток наших оппонентов раскачать ситуацию, у меня нет ни малейших сомнений, что дальше акции протеста будут. Попытки их организовывать несанкционированно будут все чаще и чаще для того, чтобы политическая турбулентность в стране нарастала и нарастала. Для чего все это делалось? Это делалось для того, чтобы создать, с одной стороны, определенную неуверенность у общества, у жителей, у граждан, с другой стороны, для того, чтобы сформировать мнение о массовости, о том, что нужно в этот тренд заскочить, где ты записался добровольцем.
Я хочу поблагодарить своих коллег, наших с вами коллег из силового блока. Потому что за редкими исключениями, за исключением одной, на мой взгляд, недостойной истории, во всех остальных случаях сотрудники и Росгвардии, и МВД везде вели себя максимально корректно, максимально вежливо, и силу применяли адекватно и только там, где по-другому просто быть не могло.
И контраст, который мы с вами видим, он на самом деле впечатляющий. Одни кадры, где бойцы войск национальной гвардии наливают чай москвичам возле памятника Ю. Долгорукому, потому что поставили туда полевые кухни, понимая, что температура будет невысокая и люди там замерзнут. Или находят в толпе потерявшуюся девочку, которую папа вел в музыкальную или художественную школу, и она потерялась. И вот другие кадры, как озверевшая толпа пытается забить ногами сначала парня, который залез на фонарь с плакатом прямо противоположного свойства, затем отбивают ОМОНовца от общей массы, начинают его избивать. Конечно, то число уголовных дел, которое есть сегодня, это не финал.
В. Соловьев: А все будут задержаны?
А. Хинштейн: Я очень на это надеюсь.
В. Соловьев: А то тут странные пошли слухи, давал уже опровержение депутат Чеченской Республики о том, что неправильно поняли, этому человеку надо прийти с повинной, они не собираются его отмазывать от ответственности, а помогут ему с адвокатом, но от ответственности никого не будут пытаться отмазать.
А. Хинштейн: Я на это очень рассчитываю. Вы понимаете, каждый кто…
В. Соловьев: Хотя удивительно вообще, что представитель Чечни на этом митинге, потому что взгляды диаметрально противоположны. Напомню, что в Грозном никаких такого рода митингов не было, ни одного человека.
А. Хинштейн: Каждый, кто поднимает руку на представителя власти, находящегося при исполнении, должен понимать всю тяжесть последствий, все, что может дальше с ним произойти. Вопрос лишь в том, что законы, справедливость и соразмерность должна быть с обеих сторон. И поэтому я и говорю, что сейчас очень важно, что коллеги силового блока ведут себя в подавляющем большинстве, ведут себя предельно четко предельно корректно и соразмерно.
В. Соловьев: Какая будет судьба сотрудника ОМОН, который ударил женщину ногой?
А. Хинштейн: Мы про Санкт-Петербург с вами говорим?
В. Соловьев: Ну это единственный случай был.
А. Хинштейн: Это не сотрудник ОМОН.
В. Соловьев: Он просто в экипировке был?
А. Хинштейн: Владимир Рудольфович, вам и большой части наших зрителей хочу пояснить, что ОМОНовцы, как и сотрудники спецотряда быстрого реагирования служат в войсках Национальной гвардии.
В. Соловьев: Но это был ОМОНовец?
А. Хинштейн: Это был сотрудник оперативного полка Главного управления МВД по городу Санкт-Петербург.
В. Соловьев: То есть это сотрудник МВД?
А. Хинштейн: Это сотрудник МВД, точно также, как и в Москве, допустим, действуют 2 оперативных полка московской полиции, Петровка 38. Да, они выполняются смежные функции! Да, и в Росгвардии, и в МВД люди носят специальные звания полиции, но это совершенно разные службы. Если говорить об этой ситуации в Питере, то я надеюсь на то, что прокуратура и следственный комитет разберется в этом, поскольку это их вопрос и поднадзорности и подследственности. Понимаете, когда мы объективно, справедливо требуем со своих сотрудников соблюдение закона — это люди очень хорошо понимают.
В. Соловьев: Когда они должны применять силу?
А. Хинштейн: Четко «Закон о полиции» нам устанавливают, при каких случаях, у нас исчерпывающий перечень оснований. Их три и все они связаны с пресечением преступления или правонарушения. При этом, применяя физическую силу, так прямо говорит нам сам закон о полиции, необходимо предупредить о намерении это сделать, и что важно, применение физической силы сотрудником полиции, не я, закон так говорит, возможны, только если иные несиловые методы не дают возможности реализовать возложенную на полицию функцию.
В. Соловьев: Рядом в Питере ситуация, где бьют в лицо сотрудника постовой службы, он падает. Его коллега сзади что-то пытается исполнить что-то в виде гопака, а потом трусливо дает уйти. Преступник задержан на сколько-то суток. Второй, как должен был действовать сотрудник, должен был применить оружие?
А. Хинштейн: Безусловно. Минимум должен был применить силу.
В. Соловьев: То есть в этой ситуации должен был применить силу? Я просто привел пример, чтобы зрители поняли.
А. Хинштейн: Применение физической силы, а уж специальных средств, тем более оружие, сотрудником полиции возможно при пресечении преступлений или правонарушений, если иными способами ему этого сделать не удается. Нападение на сотрудника, на его напарника или коллегу – это преступление, написанное большими красными буквами на лбу у того, кто это делает. Любое применение насилия к сотруднику полиции — это преступление.
В. Соловьев: а когда человек ведет задержанного, а перед ним появляется вдруг женщина, которая начинает говорить: «Что вы делаете?». И которая явно… Вот в этой ситуации, как сотрудник должен разобраться, у него время для реагирования — доли секунды?
А. Хинштейн: Вот Владимир Рудольфович, нам сейчас с вами трудно попасть на место этого сотрудника, поэтому и говорю, что нужно разобраться прокуратуре, следственному комитету, но никак не самой полиции, потому что это вопрос не МВД. И я приветствую желание и попытки перевести все это в такую человеческую плоскость, это правда хорошо, цветы, извинения, но это не отменяет необходимости проверки процессуально. Если позволите, я закончу о том, о чем говорил.
В. Соловьев: Просто очень важно, чтобы человека не осудили без проверки, без всего. То есть надо разобраться. Потому что я считаю, если человек вышел защищать нас с вами, он должен быть уверен, что и закон на его стороне и симпатия общества на его стороне.
А. Хинштейн: Именно так. И сотрудник полиции, будь он сотрудником МВД, или сотрудником Росгвардии, когда он защищает закон, когда он защищает правопорядок, он полностью защищен. Но, повторяю, закон очень четко определяет полномочию и сотрудника, и основания применения. Вот мы сегодня показывали, допустим, водометы, а вы знаете, что у нас по закону о полиции применение водометов и средств, связанных с водой в Российской Федерации запрещено, если температура меньше минус 3 градусов? Так «Закон о полиции» нам говорит.
В. Соловьев: А может нам законы чуть-чуть привести в чувства? А то у меня ощущение, что у нас законы, все-таки ну очень мягкие в каких-то вопросах.
А. Хинштейн: У нас законы сбалансированы, где-то они мягче, где-то они жестче. Но, если позволите, я закончу свою мысль.
Мы будем наблюдать и дальше попытки раскачать ситуацию, использовать различные фейковые провокационные методы и приемы для того, чтобы сталкивать между собой общество, правоохранителей и государства. Вот зачем, например, на эти акции было затащить как можно большее число детей, подростков? Да ответ очевиден, потому что перед глазами белорусский пример. Потому что, когда дети, подростки окажутся в сопротивлении с силовиками, с ОМОНом, с оперативными полками, не дай Бог кто-то получит дубинкой по голове, а в этой толпе ты не поймешь перед тобой совершеннолетний стоит или лоб, метр девяносто, которому 15 лет, а выглядит на все 20. Дальше, вы понимаете, какое количество людей как в воронку начинают в это дело втягиваться? Это их родители, это их товарищи, это их соседи, это их родственники, одноклассники, учителя, которые смотрят и говорят: «С кем же воюет полиция и Росгвардия? Так она воюет с детьми!». Когда детей пытались туда тащить, когда использовали социальные сети, сориентированные на юношей, девушек, подростковую аудиторию, именно с политической точки зрения, это делалось абсолютно цинично, это делалось людьми, которые воспринимают наше общество, наших граждан и наших детей в качестве пушечного мяса.